ЕЛЬЦИНСКОЙ РОССИЙ
Тезисы на съезд Lutte Ouvrière (Рабочая Борьба), зима 1998 г.
1 - Лет десять тому назад, когда борьбы за власть в верхах бюрократии, расширившиеся по
всему господствующему слою и затем обществу, отпустили многочисленные силы, будучи до
этого подземны, нам задавался этот вопрос : как можно понять изменение советского общества
с точки зрения интересов рабочего класса?
Хотя вожди бюрократии - Горбачёв и прежде всего Ельцин - скоро высказались за
восстановление капитализма, мы осмотрительно обсуждали определение классовой природы
советского государства. Нам не хотелось сослаться на одни про-капиталистические заявлений
советских правящих, ни на хвалебный хор, вызванный этими заявлениями на западе, ни даже
на законы и указы, которые тоже очень рано в пустившемся процессе стремлялись к
восстановлению рыночной экономики и к управлению экономикой на капиталистических основах.
Мы тогда утверждали, что какови бы не были принятые руководством позиции, советское
общество было сложной реальностью, не только вышедшей из пролетарской революции, но
развитие которой ярко выражало её происхождение. Мы не знали идёт ли до конца контр-
революционный процесс, ни с какой скоростью он мог бы ходить. Но мы считали, что успеем
признавать постфактум свершившиеся изменения, когда это больше не будет спорно.
Мы знали, что всё зависит от выступления советского рабочего класса, от того, до
какой степени он мог бы дорожить социальные приобритения октябрьской революции и какие
средства он мог бы найти за то, чтобы защитить их.
Конечно - поэтому и отказывали делать прогнозы - мы ничего не знали о том, что
творилось в глубине рабочего класса, ни об уровне его сознания и воинственности, ни как этот
уровень мог бы измениться. Мы тоже не знали не имело ли бы рабочее выступление
результатом провести расслоение самой бюрократии по составным частиям.
Зато мы знали, что общественная структура по значительности СССР не изменится словно
по мановению волшебной палочки, даже будучей в руках руководителей государства и под
благосклонной поддержкой волшебников-покровителей западного капитализма. Но мы считали
найважно на каждом этапе процесса рассуждать по отношению к политическим задачам, которые
рабочий класс был бы заинтересован определить для себя, хотя, само собой разумеется, мы
никак не могли ничего предрешать насчёт вероятности рабочего выступления.
2 - В 1989 г., задав себе вопрос "Совершилась ли социальная контр-революция или
остаётся ли она в области планов?" [см. Lutte de Classe ("Классовая Борьба" -
теоритический журнал французской секции UCI-ICU "Союз Коммунистов-Интернационалистов",
Lutte Ouvrière), номер ноября 1989 г.], мы утвердили : "Всё-таки ничего не сыграно.
Мы даже не находимся у начала процесса. Пока дело только в заявлениях и намерениях".
Нам прежде всего хотелось утвердить, что "по отношению к анализу СССР, который мы
приняли [т.е. анализ Троцкого] и до сих пор принимаем, важные факторы - выступит ли
рабочий класс или нет, и если он выступит, тогда на какой стороне?" К этому мы
прибавили : "Однако, особенно в этой области, нам не хватает обоснованных доводов для
обсуждения. (...) О том, что действительно происходит в глубине советского рабочего
класса, нам известно ничего достаточного. В этом мы принуждены высказывать гипотезы и
даже пожелания, но ничего нам не позволяет оценивать по настоящему действительность тем
более, что она вероятно изменчива". Мы высказывали пожелание, что привязанность советского
рабочего класса к коллективной собственности ещё была актуальна ибо, мы писали, "Троцкий,
будучи революционером, а не просто просвещённым человеком, придавал не меньше важности
изменеиям рабочего сознания, чем изменеиям соотношений и права собственности, ибо для
него социальная революция выжила столько же в обеих областях".
3 - Год спустя тогда, перед рядом явлений - открытие первых бирж, принятие пакета
законов, легализировавших частную собственность, и плана Шаталова "о переходе к рыночной
экономики за 500 дней" - поскольку не осуществилось никакого противодействия со стороны
пролетариата, мы сделали гипотезу о возможном рабочем выступлении в этих словах - "Может
произойти реакция против самой приватизации : даже если пламя революции больше не горит
в сознании рабочих, по крайней мере могут происходить те же самые действия сопротивления,
чем здесь [на западе] против некоторых попыток приватизировать до этого государственные
предприятия. Да ещё, прежде всего самые экономические мероприятия, которые прибавляли
бы к приватизации - массивные увольнения, отмена последних льгот, которые располагают
рабочие на заводах... - могли бы вызвать разнообразную рабочую реакцию".
Мы продолжали - "Тем более, что на самом экономическом уровне по всякой
вероятности не будет легко приватизировать целую экономику, значение и мощь которой
характеризуют тепершний Советский Союз. (...) Приватизировать всё советское хозяйство
может оказаться непреодолимой задачей, даже если предлагать, что выполнено условие о
существовании необходимых для такой приватизации капиталах, что отнюдь не так в настоящее
время. (...) Ибо нельзя забыть, что вклад коллективизации средств производства и
планификации состоился в том, что это позволило СССР стать второй промышленной державой
в мире без того, что за это время развивалась буржуазии - т.е. класс капиталистов, а не
простой "класс богатых" - социальной силой, соответствующей экономической мощности
страны". [Lutte de Classe N°декабря 1989 г.]
Тем, кто на крайнолеве и даже в наших рядах поддерживал мнение - под влиянием
тогда общераспространённой идеи или логикой собственного мышления - о том, что контр-
революция совершилась, мы напомнили, что "СССР был и остаётся своеобразным историческим
явлением. В самом деле оно ни с чем не сравнимо. Троцкий принужден был проанализировать
то, что оно явило собой без того, что он имел возможность сослаться на какой бы то не
было образец, будь отдалённый. Он считал СССР сложным и комплексным обществом на
полпути между капитализмом и социализмом, сверх этого неустойчивым. Однако СССР остался
в стабильном состоянии - по крайней мере кажущемся таком - долгие десятилетия после
смерти Троцкого. (...) Ныне мы свидителы политических изменений, которые пожалуй будут
иметь результатом экономические и социальные изменения. Нам невозможно судить заранее
общество, которое выидёт из этих изменений, поскольку оно может быть тоже совсем
своеобразным. Во всяком случае напомним, что речь идёт о несовершенном переобразовании -
пока партия не сыграна". [Lutte de Classe N°декабря 1990 г.]
Систему социальных отношений не построят и не разбирут как механизм часов. Для нас,
соблюждающих образ мыслей Троцкого, темп переобразования СССР носил найважный характер
с точки зрения возможностей выступления со стороны рабочего класса. "Если рабочие позволяют
капитализму восстановиться даже частично в СССР, тогда они познакомят с снижением своего
жизненного уровня, с безработицей, с отменом редких пособий и льгот, которыми они
располагают, но никак с западным благополучием, даже относительным. СССР не встретился
бы с ростом жизненного уровня всего населения, а наоборот. Он был бы доведён до уровния
третьего мира. Даже если витрины магазинов были бы переполнены западными товарами, эти
товари будут недоступны широким массам ; бывшие спецмагазины могли бы быть открыты
как будьто всем, то их клиентура осталась бы прежней".
Вот почему "ныне нам можно лишь надеяться, что советский пролетариат сопротивится
присвоению предприятий богатыми средами общества и, конечно, захвату земли фермерами -
всеми теми, кто образует ядро настоящей буржуазии. Нам можно только надеяться, что
рабочий класс окажет сопротивление восстановлению капитализма и заброшению плана, даже
если план теперь в плохом состоянии. (...) Вот какую программу мы предлагали бы
советским трудящимся, если бы имели возможность делать это. Значит, мы прелогали бы
им бороться против приватизации предприятий и за восстановление рабочего контроля, бороться
за план и за его урепление путём демократического контроля рабочих над ним, то есть против
бюрократического плана. Надо было бы бороться за приспособление плана путём ограничного
обращениия к закону спроса и предложения (т.е. к рынку) и путём контроля потребителей,
чтобы сопротивляться бюрократическим безхозяйнственности и изъятиям из национального
дохода. Мы предлагали бы им бороться за восстановление советов в качестве классовых
органов, куда могли бы быть демократически избраны городские и деревянские трудящиеся за
исключение бюрократов и всех парвеню режима. Да, вот какова могла бы быть наша
программа в СССР, пожалуй выражена в более конкретных словах и дополнена там и сям,
чтобы отчитаться в неизвестных нам аспектах советских реалией, которые наверно мало
отличаются, по сути дела и с точки зрения методики в период политического кризиса, от
Переходной Программы Троцкого". [Lutte de Classe N°декабря 1990 г.]
4 - Лет десять спустя надо констатировать, что наоборот от наших надежд российский
пролетариат не вмешивался в ход событий в качестве силы, осознающей свои политические
интересы. Но вместе с этим следует тоже констатировать, что несмотря на это не только не
осуществились социальные и экономическе изменеия, ожиданные буржуазией, особенно западной
буржуазией - факт, что процесс изменений в застое уже несколько лет.
Оффициальные институты международной буржуазии расстаились со своим первоначальным
энтузиазмом. Особенно в этом году, меры, действующие в пользу рыночной экономики были
приняты не только "медленно и несостоятельно", но "добычи, добытые с трудом в течение
первых лет перехода, находятся теперь под угрозой" пишется в свежем докладе БЕРДа. Таково
мнение этого "Евробанка за реконструкцию и развитие", смысл существования которого именно
в том, что он следит за положительное развитие частного сектора в бывших СССР и Народных
Демократиях.
5 - На политическом плане, всё-таки, вещи очень быстро изменились. Едва за два года после
этого 1989 года, ставщего на рубеже двух эпох, правящие верхи бюрократии избавлилися из
всех своих предыдущих ссылок на коммунизм, на октябрьскую революцию и на пролетариат.
К этому бюрократия была давно готова социально и политически - для неё уже долгие годы
те ссылки не были ничего иного, чем способ обмануть массы.
Не потребовалось больше двух лет, чтобы соперничество между бюрократическими кликами
вызвало распад госаппарата и разложение Союза, смертный приговор которого был подписан 8
декабря 1991 года. Распад СССР, продолжительное разложение его государств-преемников во
главе с Россией, разделение госаппарата между региональными и местными фьефами являются
главным фактором сего десятилетия. Эффектом бумеранга истории и вратностью судьбы,
бюрократия - эта социальная прослойка,
которая выросла на основе госаппарата и над трупом советской демократии, образ политического
господства которой был жестокая диктктура, опирающая на централизованный государственный
аппарат на протяжение долгих десятилетий - явилась агенством распада своего собственного
госаппарата, с которым она сливалась.
Пришевщая к власти в полной зависимости от личной диктатуры Сталина, дряхлая
бюрократия впадает в бюрократическое безвластие.
6 - Не потребовалось бюрократии много времени как она официально отменила планификацию
и разрушила плановое хозяйство. Среди основных функций бюрократической планификации всегда
была задача скрыть бюрократические взымания и безхозяйственность, от которых страдало
общество при отсутствии демократического контроля трудящихся масс над экономикой. Значит,
официальная экономика извечно скрывала "параллельную" экономику. При Брежневе теневая
экономика приобрела всё больше и больше значения. Образование политико-экономических
мафий, доминирующих над регионами и отраслями производства, занимающихся спекуляцией в
широком масштабе - всё это в значительной мере осущало суть планификации. Но в 1991 г.,
отменив отраслевые министерства, всесоюзные экономические ведомства и Госплан, политические
руководители бюрократии официально похоронили плановое хозяйство.
Картина завершилась разделением государства. Новые межгосударственные границы
разрывали экономическую целостность, образованную в масштабе всей страны. Отрасли,
дополняющие друг друга, оказывались в чужих странах. Многие связи взаимозависимости между
предприятиями были порваны. Впрочем исчезновнение центрального надзора открыло перед
национальными, региональными, местными и отраслевыми бюрократами расширенное поле для
расхищения народного хозяйства - бюрократы больше разрушили предприятия, чем они делали
их работать на основе частной собственности.
7 - Однако, разрушение планового хозяйства до сих пор не довело до проявления
капиталистической и даже рыночной экономики.
Ведущий отделения по экономическим отношениям с Россией американского института
недавно написал в газете Монд обзором на "десятилетие реформов" в России - "К концу
1991 г. и к началу 1992 г., произошёл мощный толчок", хотя ослабищийся уже в
середине 1992 г. "До 1994 г., динамика реформов ещё брала перевес над динамикой
обратного хода". Но с тех пор "вещи начали быть в настоящем застое" до такой степени,
что он утверждал - "процесс переобразования провалился".
В период "толчка", у самого начала процесса, страстные приверженцы быстрого
восстановления капитализма испытывали надежду, что скоро накопятся капиталы, необходимые
для того, чтобы пустить экономику в ход на капиталистической основе. Распределение
приватизационных купонов в 1992 г. было представлено как операция, которая должна была
отдать решительный толчок накоплению капитала. Предполагалось, что такое мероприятие
сотворит чудесное переобразование хозяйства, в основном национализированного, в экономику
главным образом приватизированную. Это хватало легкомысляющим душам. Но юридические
мероприятия не переобразуют экономику - они только могут ускорить или наоборот термозить
процесс переобразования. Наименование "частное предприятие" скрывало совсем разные
экономические - и политические - реалии. Что касается совхозов, колхозов и других
предприятиий сельского хозяйства - не забывая о безмерности сельскохозяйственных землей -
как будто ничего не изменилось. В промышленности, конкретное содержание приватизайии
разнообразно - от настоящей капиталистической собственности, которую приводят в пример МВФ
и компания, до юридических схем, благодаря которым группы бюрократов обеспечивают свой
захват предприятия или совокупности предприятий города, региона или отрасли и защищают свой
фьеф как от всякого вмешательства центральной власти, так и от любого постороннего
инвестора. Вторая категория куда многочисленнее всех типов приватизации, если не говорить
об очень распространнёном типе, где приватизация безусловно соответствует частному
расхищению, но никакому управлению предприятий при частном предпринимательстве.
8 - До текущих политических изменеий, частное накопление капитала было запрещено законом
(что в прошлом не помешало частному накоплению благ и богатств). Теперь оно не только
разрешено, но как в России, так и зарубежом все советники по капиталистическому
переобразованию поощряют его, а всё-таки его не видно. Это есть одна из немаловажных
проблем России. Деньги, накопленные российском богатыи слоем, в лучшем случае (если
можно так говорить) превращаются в финансовый капитал, иногда в коммерческий капитал,
но не в производительный капитал, пока самая большая доля их прячется на западе. Банки
выросли как грибы (что из них остаётся после нынешнего финансового кризиса - уже другое
дело), но они практически не занимаются промышленными инвестициями, что "подтверждает
существование широкого разрыва между финансовой и экономической сферами страны" по
словам доклада генштаба Paribas [Парибас - первый инвестиционный банк Франции].
Касательно иностранного капиталовложения в России, оно интересуется прежде всего
финансовой спекуляцией. Из 10-12 миллиардов долларов, пришевших в Россию в 1998 г.,
почти все шли за покупку ГКО, принимая на этот раз участие в крахе российской банковской
системы. Производительные инвестиции зарубежного капитала - мизерны. Западные инвесторы
так же подозрительно относятся к стране, где нет закона, ни даже минимума безопасности,
как и бюрократы к возможному вмешательству западных инвесторы в свои дела. После многих
других западных капиталистических институтов, Парибас в своём докладе настаивает на
"несостоятельности российского государства обеспечить соблюдение законов, прав на
собственности и контрактов".
9 - Нынешняя российская экономика - экономика обграбления и регресса. На протяжении
десяти лет в зависимости от сектора, производство отступило в пропорции от 30% до 50%.
Свежое исследование CEPII [фр. центр по футурологии и международному информированию]
констатирует - "В 1970 г. 41% прозводительного оборудованиия в России было меньше 5
лет, в 1990 г. процент упал в 29,5% и в 1996 г. в 8,5%".
Пока финансовые сети хватают деньги и денежная инфлация разгоряет с новой силой,
экономика демонетаризуется - государство не взимает налогов и не выдаёт ни зарплат, ни
пеисий, ни пособий ; растующем числом предприятия тоже не выдают жалований (во всяком
случае наличными) и не не платят своих долгов перед поставщиками. Считается, общая
задолженность по зарплатам, пепсиям и товарообмену между предприятиями исчисляется в 36%
национального валового продукта.
10 - В основном экономика выживает благодаря бартеру, что уж слишком лет десять после
т.н. "восстановления рыночной экономики". То же самое в области портебительности - рынок
в основном касается самой зажиточной доли населения, по сути дела самой прослойки,
имеющей раньше доступ до спецмагазинов. В своём большинстве, рабочие, служащие,
пенсионеры должны выжить без нормальной зарплаты или пенсии и рассчитывать на авансы,
заводские купоны, "безплатные" товары и службы, которыми до нынешних пор предприятия
обеспечивают их, или благодаря старым способам, относящимся к временам бюрократической
планификации.
11 - По поводу предрпиятий, они в своём большинстве не в состоянии соткать экономические
связи друг с другом на рынке. По недавным оценкам, не меньше половины таворообмена
предприятий осуществляется бартером. Это положение выгодно администрациям в том смысле,
что они таким образом обойдутся без налогов и спасятся от пепредвиденного денежного
обстоятельства. Но это не стимулирует создание и стабилизацию рынка средств производства и
продуктов, назначенных на промышленность. Касательно выплат, они виртуальны - заводы
сохраняют в памяти компьюторов и в расчётных книгах ваучеры и счета кредиторов. Эта система
действует как она действовала во время бюрократической планификации, благодаря сетям
неформальных взаимоотношений между бюрократами администраций и бюрократами местных и
центральных властей. Не рыночная экономика заместила бюрократический план - старая "серая"
экономика охватила ничейное поле между разрушенной планификацией и не осуществующейся
рыночной экономики.
12 - Сравнивая в западной газете "успешное" восстановление капитализма в некоторых странах
средней Европы и положение в экс-СССР, Явлинский правильно заметил о странах как Польша
и Венгрия, что там фундамент современной экономики был заложен до того, когда советская
оккупация заставила эти страны провести национализацию и планификацию тогда, как в СССР
"не "плакировали" экономику социалистической планификацей - самая планификация заложила
экономику". Если рассматривать в бывшем Союзе крупность и значение предприятий,
географические места их основания, концентрацию промышленных объединений и
взаимоотношения между предприятиями, то бросится в глаза, что вся экономика была
формирована по логике, не соответствующей капиталистической логике. Не достаточно
денационализировать, чтобы дать предприятия работать по другой логике. Пока капитализм
оказался неспособным к этому. Сумеет ли он в близкое будущее? Это потребовало бы
расчистить дорогу и устранить да и руины планового хозяйства, т.е. принять время выполнить
первоначальные указания МВФ : закрыть предприятия, которые капиталисты не считают
прибыльны, но которые бюрократы, захватившие их, дают кое-как работать. Это было бы
ценой более усугубленной нищеты, чем ныне, ибо это имело бы результатом, что десятки
миллионов трудящихся, которые уже без стабильной зарплаты, не могли бы даже располагать
редкими средствами, которые до сих пор предоставляют им предприятия, предназначенные МВФ
для банкротства. (Нельза говорить о том, что тогда
миллионам людей не осталось бы даже никакой надежды на будушее). В ощем бюрократия
сознательным выбором отказала пойти по этому пути, потому что наверно она боялась
социального взрыва, но тоже пожалуй из-за более или менее яркого предвидения того, что
мест не хватает, чтобы всем бюрократам или даже большинству их было бы возможно устроить
себя в завидное классовое положение капиталиста.
13 - Нам часто пришлось цитировать Троцкого, который недолго до смерти написал по
существу, что бюрократия завершила бы буржуазную реставрацию, если только господство
буржуазии не потеряло свою силу в масштабе всей планеты. Настоящий кризис показывает эту
импотентность буржуазии - хотя по всему миру свободные капиталы в изобилии, они не
вкладиваются в бывший Союз, и как раз даже никуда. Прошло больше полстолетия со смерти
Троцкого и хотя бюрократия стоит уже десять лет под широко развернутым штандартом
социальной контр-революции, всё-таки она не умеет завершить эту контр-революцию, по всякой
видимости из-за самой основной причины о которой написал Троцкий.
В том, что касается её госаппарата, то он распался прежде, чем он мог стать
инструментом социальной контр-революции. Лал раз, его раслад - один из важнейших аспектов
застаивающегося процесса обратного переобразованния экономики, ибо эффективная рыночная
экономика нуждается в достаточно стабильных государственных институтах за то, чтобы
обеспечить соблюдение частной собстиенности и придать законную силу контрактам. В России,
дело не в том.
14 - Несмотря на проявление капиталистической буржуазии, привелигированный господствующий
слой российского общества ещё состоится в основном из бюрократии.
Бюрократия присутствует везде в этой огромной стране, где за исключение Москвы,
Петербурга и некоторых крупных городов, буржуазия пока в зачаточном состоянии (или просто
не существует), но всегда как паразит экономики. Социальное положение бюрократии и доходы
её до сих пор являются следствием её политической власти, в отличие от буржуазии, власть
которой по всему миру является результатом её экономического положения владелца средств
прозводства. Карьерная лестница бюрократии безусловно изменилась и отличается от системы
номенклатуры, которая царствовала во время централизованной диктатуры, по мере того, что
карьера бюрократов больше не зависит от одного-единственного верха бюрократической пирамиды.
Власть не истекает из одного диктатора, наоборот ослабленная центральная власть всё больше
и больше в зависимости от согласия многих центров власти. Кланы, клики, сети и сферы
влияния, связывающие чиновников и бюрократов администрации крупных предприятий, заместили
старую систему номенклатуры.
Ныне у нас не больше причин изменить наше определение общества, экономики и
следовательно советского государства, чем тогда, когда были написаны материалы,
процитированные в этом тексте. В лучшем случае, после десять лет переобразования СССР и
экс-СССР, мы можем констатировать настоящее своеобразие российского общества, над которым
властвует бюрократия, разделенная по многим центрам власти, и экономики, совмешающей
сильно мафиозное расхищение и применеие бартера, как самое расспространённое выражение
разделения труда. Надо к сожалению признавать, что деградация жизненных условий трудящихся
масс подтвердила пессимистичный вариант наших предвидений.
15 - Нам только можно возобновить надежду, что рабочий класс сумеет сопротивиться
текущему процессу. Сегодня не больше, чем десять лет тому назад, нет у нас возможности
определить изменеия, которые произошли за это время в настроении и в сознании трудящихся.
В лучшем случае, можно преполагать без большого риска ошибиться, что иллюзии насчёт
способности капитализма породить процветание и благосостояние рассеялись как дым в рабочем
классе, и вероятно даже в значительной доли интеллигенции и мещанства. Как в России, так
и визде в мире способности рабочего класса взобраться на понимание политики, необходимой
для того, чтобы сопротивиться бегу к катастрофии, связываются с проявлением политической
силы, активно действующей в перспективе пролетарской революции. Экономика экс-СССР была
разрушена, но ещё не переобразована на капиталистической основе. Несмотря на расстройство
экономики - или скорее, именно из-за него - политика, которую мы предлагали бы там
сегодня, не отличается от той политики, которую лет восемь-десять тому назад мы защитили
бы (при условии, что у нас были бы активные силы на месте для этого) так, как мы
вкратце
изложили её в вышеприведённых материалах. Если не считать этого - речь больше не идёт о
борьбе за сохранение планового хозяйства, но о борьбе за восстановление его под надзором
пролетарской демократии.
27 ноября 1998 года